Православная миссия и секуляризм в современной России

Ваше Преосвященство, Ваше высокопреподобие, досточтимые отцы, братья и сестры!

Благодарю за возможность выступать на епархиальном собрании Козельской епархии. Для меня это большая честь.

Моё выступление посвящено идеологии секуляризма, тому, как она возникла и как влияет на современное общество и церковную миссию.

I

Недавно я разговаривал с одним известным церковным человеком. Он убеждён, что для проповеди среди молодёжи Церковь должна стать более современной и говорить с аудиторией на её языке: то есть опираться на современные технологии, создавать аналоги светских медийных и общественных проектов, а также использовать интернет-стиль общения, привлекать известных людей, чтобы в конце концов стать "полноценной и привлекательной" частью современного общества.

Этот тезис о том, что Церковь и современный мир в лице молодёжи должны быть ближе друг другу – выглядит правильным. Однако он может воплощаться принципиально разными способами: первый – самой Церкви учиться у мира, подражать ему, сделаться его частью; второй – создать равноправный и взаимоуважительный синтез христианского и светского языков; третий – изменить и воцерковить мир, сделать его частью Церкви.

Перевод проповеди на мирской язык – это объяснение церковной жизни в категориях секулярного, светского мира. Это демонстрация, что духовенство и прихожане как будто ничем не отличаются от людей светских: являются такими же практичными, так же любят шутить, путешествовать, а вне церковной ограды разговаривают на том же самом светском языке. Такой подход как будто говорит: не бойтесь, здесь не святые, здесь такие же люди, как и вы, чтобы стать православным не обязательно сильно меняться.

Этот подход был популярным в 90-е годы и в первое десятилетие нулевых, когда ещё сохранялся шлейф советского представления о церкви как о чем-то табуированном. При этом сложно сказать, помогал ли он на самом деле проповеди.

Для современной секулярной молодёжи, не помнящей советского периода, этого социального барьера почти не существует, поэтому ей уже не интересно, когда церковь представляют в доступном, модном и технологичном виде. В этом случае она воспринимает Церковь лишь как одну из современных субкультур, которую можно легко выбирать и менять. Поэтому те, кто повествует о Церкви с шуточной лёгкостью и эпатажем, перестают быть значимыми для современного молодого человека.

Кроме того, понятно, что если Церковь начинает говорить только на секулярном языке, то она обмирщается. Невозможно казаться светским и при этом не становиться светским: есть черта, после которой адаптация речи для светской аудитории искажает и сам смысл этой речи.

Фундаментальный вопрос, который стоит перед современным православным сообществом – можно ли подружить Церковную реальность со стремительно развивающейся современностью, можно ли достичь некоего непротиворечивого единства, компромисса и баланса этих двух миров, чтобы Церковь и светская аудитория заговорили на одном языке.

Когда говорят, что у молодёжи и современной аудитории есть свой особый язык, свой код, спрятанный в произведениях современной культуры, в моде, субкультурах, и который нужно изучать, разгадывать и активно использовать, это не совсем так. У современной аудитории, у молодёжи нет никакого собственного "внутри". Все современные стили общения, интернет-культура, субкультуры, то есть сама светскость, сформированы внешней силой – секулярной массовой культурой.

Поэтому для ответа на вопрос о возможности компромисса двух миров нужно дать объяснение той культурной ситуации, под воздействием которой все мы находимся, то есть определить природу секулярной массовой культуры.

II

Этот вид культуры имеет в своей основе идеологию – секуляризм, или идеология светскости. Цель массовой культуры и секуляризма – сформировать секулярного человека.

Слова секулярный и светский являются полными синонимами.

Своими корнями философия секуляризма уходит в эпоху позднего Средневековья, в частности к францисканцам, а ещё конкретней – к шотландскому теологу Дунсу Скоту (который жил в 13 веке). Он один из вдохновителей номинализма – философии, которая последовательно оторвала смысл всего существующего, всех идей и предметов от их первоначальной божественной задумки, от связи с Богом. Номинализм от латинского nomen – "имя" – представил всё бытие как знаковую, а не символическую систему.

Этот процесс начался после самонадеянной попытки части схоластов более точно описать божественную природу. Номинализм ограничил понимание Бога – только и исключительно – чистой, абсолютной силой, выше которой нет ничего: никаких принципов, законов, причин. Было сказано, что Бог не подчиняется законам нравственности, которые находятся ниже воли Бога. То есть утверждалось, что Бог не творит, потому что это нравственно, а Его творение нравственно, потому что это Его творение.

Таким образом, было создано объяснение Бога только как "абсолютной силы" (potential absoluta), абсолютной власти и господства (dominium). Говорилось, что Бог творит и познаёт только через волю, кроме воли выведение из описания Бога всякого иного начала, всех принципов и нравственности. Утверждалось, что Бог творит, потому что имеет волю это делать, творит путём воли, а всё, что он творит, не соответствует никаким идеальным образцам, нравственности, красоте или задумке. Действие такой совершенной воли не может быть объяснено ничем, кроме свободы и случайности. Поэтому всё созданное не может быть нужным создателю, кроме как для того, чтобы это было сделано. Поэтому творение стало пониматься как нечто автономное и не зависимое от Творца. И в то же самое время, Творец перестал быть выше своего творения, оказался с ним на одном уровне.

Вот как описывал творение сам Дунс Скот: В первый момент Бог знает свою сущность в ней самой и абсолютно; во второй момент Бог создаёт камень, наделяя его умопостигаемым бытием, и познает его; в третий момент Бог сопоставляет Себя с этой умопостигаемой вещью, и тем самым между ними устанавливается некоторое отношение; в четвёртый момент Бог каким-то образом размышляет над этим отношением и познает его.

Получается, что творение происходит только потому, что у творца есть желание, и только поэтому. Нет никаких причин, по которым происходит творение, потому что для францисканцев это означало бы, что есть некая причина выше Бога. По их мнению, у творения нет цели, которые были бы вне самого этого творения, поскольку Бог творит не зачем-то, а просто потому что творит, а всё тварное является автономным, не связанным с Богом.

Это звучит логично, рассудительно, рационально. Единственное, чего здесь нет, – нет любви. У номиналистов Бог что-то делает не потому что любит, а потому что имеет абсолютную волю и господство.

Такое описание творения и познания Богом мира – механистичное, технологичное и холодное, в нём теряется красота и одушевлённость. Номиналисты создали холодную вселенную, которая возникает без опоры на нравственность и состоит из множества не связанных друг с другом "номенов", то есть плоских, однозначных имён и названий. Вместо любви, такой мир, земной и небесный, держится божественной волей и властью. Он не оправдан ничем, кроме самим господством.

Зачем было создавать эту концепцию? Формальной целью было противостояние языческому мировоззрению, понимающему божественное как неотвратимую судьбу, несвободу и рок. Номиналисты стремились описать Бога как абсолютную автономную свободу, которая возможна только при наличии абсолютной власти. Однако они сделали так, что по своему духу, по ощущению непреодолимого отчуждения между личностью Творца и личностью человека, этот подход напоминает язычество. Это объясняет и то, почему позднее Средневековье, в котором победил номинализм, закончилось Возрождением. Возрождением античной языческой культуры.

Была и другая мотивация развивать номинализм в богословии – желание оправдать неограниченную свободу и власть самого человека, который является образом Божиим. Ведь богословские трактовки автоматически переносились на человека, который тоже объяснялся как носитель "силы, власти, воли", который как автономное создание познаёт этот мир автономно от Бога и как носитель божественного творческого начала так же свободно творит другие автономные вещи, не связанные сущностно с самим человеком.

Номиналисткая теология в итоге привела к серьёзным последствиям для всего латинского христианства и мировоззрения западного человека.

1. Ключевое следствие номинализма в том, что творение потеряло всякую содержательную, духовную связь со своим Творцом. Стало невозможным познание Бога через его творение, то есть любое познание Бога было объявлено, по сути, вообще невозможным.

2. Как прямое следствие, богословие было отделено от философии. Философия была объявлена формой познания истины, богословие же отодвинуто на второй план, объявлено областью субъективной веры, которая не может ничего доказать и ничего познать.

3. Вера отделилась от знания. Религия от науки.

4. Собственно была изобретена наука в её современном понимании. Область религиозного стала отделяться от области научного, субъективное знание от объективного.

5. Номинализм превратил речь и сознание человека из молитвы в математическую формулу, которая состоит из простых однозначных знаков. Где "x" это всегда "x", а "у" всегда "y", и проникнуть в сущность этих понятий-имён (номенов) нельзя, потому что в них нет никакого дополнительного, глубокого смысла, который напоминал бы нам о Создателе и Его любви. Все понятия языка – "добро", "красота", "закон", нравственность", "человек", "жизнь" и так далее – превратились в механические, плоские, математические "иксы" и "игреки", в примитивное, однозначное средство земной коммуникации между людьми. Икона стала картиной, слова потеряли сакральное значение, жизнь человека потеряла религиозную глубину и ощущение вечности, философия посадила человека в мирскую клетку и обрела над ним влияние, не сопоставимое даже с античными философскими школами. Наука стала носителем новой "истины" и оправдывала ей свои деяния. Начались секулярные игры в конструирование общества и человека, в котором не было места христианству.

6. Было создано так называемое "социальное пространство" – некая номинальная область, обладающая абстрактными законами, с помощью которых можно якобы описать и регламентировать всю жизнь человека и общества. Эта область расширялась на все сферы жизни, постепенно вытесняя из них религию. Религия сдвигалась, во-первых, во внешнюю сферу социального, в периферию, в тёмную невидимую область, которая находится где-то над обществом и недоступна для познания. А также во внутреннюю сферу человека: религия объявлялась частным делом и не должна была демонстрироваться в публичной сфере

В первом случае, религия трактовалась агностически, то есть как некая общая предпосылка всего сущего, но не влияющая на мир (по сути, то же самое, что атеизм). Во втором случае, она трактовалась психологически, как некая исключительно субъективная, внутренняя и индивидуальная вера человека – так называемая "вера в душе" или "Бог в душе", то есть что-то личное и персональное, некий тёмный и неструктурированный религиозный психологизм, залегающий в труднодоступных уголках души, который не имеет отношения к объективному миру и должен скрываться.

Создание социальной сферы поместило религиозность между этими двумя полюсами – агностицизмом и индивидуализированной верой – сделав их нормативными для современного западного человека и, по сути, вытеснив религию из жизни. Область социального стала полным синонимом области секулярного, светского, где религия отделена от науки, вера от разума, а религиозная этика от светской этики.

7. Ещё одно важное следствие номинализма – изменился взгляд на исторический процесс, возник новый тип исторического мышления.

Секулярная культура называет нового человека не только секулярным или светским – но ещё чаще – современным. Идея "современности" (или "модерна") была изобретена ещё раньше социального пространства, это произошло уже в эпоху Возрождения. Она предполагает, что история человечества делится на три принципиальных периода: на древнее время, на века промежуточные, которые назвали "средними", то есть неполноценными, и на "современность", которая начинается с 14, 15, 16 веков и полностью совпадает со временем рождения новой секулярной европейской философии и культуры, с так называемой эпохи "Нового времени". При этом современное стало синонимом хорошего, а прошлое и древнее – синонимом плохого. Таким образом, сама хронология стала идеологией, в которой новое всегда лучше старого, а исторический процесс понимается как бесконечная череда революций, задача которых прерывать традицию, отсекать прошлое от современного, освобождать современность для дальнейшего развития к лучшему, ради прогресса.

Идеология современности была изобретена для того, чтобы традиция, которая всегда связана с религией, не мешала управлять обществом. Прерывание традиции стало считаться благом. А смысл истории стал задаваться не ценностями, которые всегда связаны с традицией, то есть с чем-то надысторическим и религиозным, а искусственными утопиями. Возникло утопическое мышление, которое завораживало людей идеей достичь рая на земле не внутренним преображением, а изменением внешнего порядка вещей – в науке, культуре, социальном устройстве. Когда одна утопия приводила к некой революции в нравах или политике, она отметалась как выполнившая миссию, и появлялась другая – более амбициозная и смелая. Смысл истории оказался заключённым в имманентные, посюсторонние рамки земной жизни, стал атеистическим и материалистическим.

Сегодня этот механизм современности, или прогресса, поставлен на производственные рельсы, является обкатанной технологией. С одной стороны, он используется экономикой, которая воспроизводит инновации, то есть веру в то, что новое – хорошо, потому что это новое. С другой стороны, он применяется для смены политических режимов путём цветных революций, то есть веры в то, что революция сама по себе является благом, потому что это слом старого во имя нового.

8. Далее. Номиналистский разрыв связи между Творцом и творением не только сделал Творца непознаваемым для творения, но и поставил их на один уровень, объявил, что божественная сила и силы природы – качественно суть одно и тоже только в разных количествах и пропорциях: то есть нет высшего мира и высших сил. Это отменило принцип иерархии. Идеи и предметы перестали определяться как более высокие и более низкие, более важные и второстепенные. Мир превратился в некое плоское пространство, состоящее из отдельных номинальных идей, вещей, форм, причин, которые сочетаются друг с другом искусственно или случайно, но по сути не связаны. Всё в мире стало дискретным, то есть прерывистым и раздробленным, – пространство, время, мышление, самая жизнь. Эта борьба с иерархией в течение многих столетий видна в Реформации, в европейских революциях, в постепенной эмансипации человека и его прирастании к земному миру. Критика иерархии постепенно развилась до нигилистической философии Ницше и постмодернистов XX века.

9. Номиналистская трактовка богословия в конце концов привела к развитию большого комплекса секулярных идей. Это и теория светского государства, и антропология гуманизма (где человек объявляется высшей ценностью в космическом масштабе), это материализм и агностицизм (которые описывают мир, не связанный с Божественной волей), теория автономной нравственности (автономное и совершенное устройство внутри человека, не связанное с Богом, окончательно сформулировано Кантом), наконец постмодернизм, который провозглашает относительность добра и зла и невозможность существования истины.

10. Предпосылки возникновения секуляризма лежат в области человеческого духа и возникают в момент грехопадения. Однако сам секуляризм как конкретная философия и идеология, влияющая на сегодняшний мир возникает в позднем Средневековье и оформляется у номиналистов, многие из которых были францисканцами. Современный английский консервативный теолог Джон Милбанк прямо называет секуляризм – средневековой ересью внутри католичества, которая исказила христианское учение, открыв дорогу современному западному глобальному миропорядку с его узакониванием греха, циничным рынком и бездушной наукой. Поэтому секуляризация исторически боролась не против абстрактной религиозности, а против западного христианства, и только затем против других религий.

При этом христианство не просто вытеснялось, а замещалось другой формой религиозности. Вся секулярная наука и культура, предпринявшие антирелигиозный поход, оказались сами религиозными, они создавали собственные ценности, "богов", образы утопии-рая. Сегодня в религиоведении такая неосознаваемая религиозность, принимающая формы секуляризма, атеизма, агностицизма и так далее, часто называется "имплицитной" (скрытой, но подразумевающейся). И опять же, по сути, она напоминает языческие формы.

По моему убеждению, если секуляризм рассматривать как отклонение внутри одной из ветвей католичества, то основания этого процесса можно найти в логике самого западного христианства, в его внутреннем стремлении к догматическому развитию, ставшему одной из причин Великой Схизмы.

11. Таким образом, секулярность, светскость – это не нейтральное состояние общества, где нет никакой религии и обязательной иерархии ценностей. На деле – одна иерархия была заменена на другую, одна вера стала вытесняться другой. Секулярность и есть форма религиозности, которая утверждалась через другое понимание Бога, человека, общества, истории.

III

В середине XX века молодой атеистический американский религиовед Питер Бергер пришёл к выводу, что модернизация общества, то есть его демократизация и промышленное развитие, всегда и обязательно ведёт к секуляризации, будь то общество западное, восточное или азиатское, и очень скоро весь мир станет секулярным в социологическом смысле, то есть религия перестанет в нем присутствовать как явление. Его подход был объявлен на Западе единственно правильным, а сам Бергер стал знаменитым религиоведом. Но в конце XX века и особенно с наступлением 2000-х годов, стало очевидно, что количество верующих в мире не только не сокращается, но растёт, а религия в условиях глобального мира играет всё более важную роль. Когда Бергеру было уже 70 лет он написал ещё одну книгу про секуляризацию, в которой сказал: я ошибся, моя теория не правильная, забудьте про всё что я говорил, мир не становится безрелигиозным по мере своего развития.

Итак, слово "секулярный" в современных западных странах, особенно протестантских, до сих пор звучит положительно даже для верующих людей. Это синоним культуры, просвещённости, порядка и прогресса. При этом произошли изменения: все больше исследователей стали признавать, что секуляризм – это не универсальное явление, а локальное северо-европейское мировоззрение.

Единственная важная особенность этой философской системы в том, что на ней построена современная глобальная экономика, система мирового распределения благ, где протестанстко-секулярный Запад занимает центральное место. Поэтому перед западной секулярной интеллектуальной элитой возникла задача сделать так, чтобы секулярная философия не исчезла в XXI веке под натиском традиционных религий и других форм религиозности. Поэтому они сегодня пытаются упаковать секулярность в новую обёртку и создают разные экспериментальные концепции: "плюрализм секулярности и религии", "понимающая секулярность", "пост-секулярность" и так далее.

Но на западе есть и другая группа философов. Это консервативные христиане, которые понимают безрадостные перспективы западной цивилизации, если не повернуть её от секуляризма к христианским истокам. Среди них, например, названный выше английский теолог, англиканин Джон Милбанк, который настаивает на том, что секулярность – это квазирелигиозное учение, средневековая францисканская ересь и обоснованно указывает на то, что секулярность не находится вне религий, а сама является подобием религии. Он создатель философско-теологического движения под названием "Радикальная ортодоксия", его цель вернуть христианству главенствующую роль в мировоззрении Запада, как это было в Средние века. Под словом "ортодоксия" он понимает не православие, а все современные консервативные христианские течения.

Однако важно понимать, что преодоление секулярности на Западе и в России – это разные пути. Запад живёт в культуре, которая сформирована секулярной догматикой, секуляризм является основой этого здания, его нельзя просто взять и механически вынуть. То, что пытаются делать современные консервативные западные богословы, главным образом томисты (последователи Фомы Аквинского, включая Милбанка), – доказать, что секуляризм не является родовым признаком западного христианства, что это ересь, отклонение в католичестве. Они хотят разобраться в себе, своём богословии, чтобы вернуть в свою западную культуру христианские основы, одно это для них считается смелостью на грани радикальности. Но это их путь, который они проходят.

Для нас, православных, секуляризм (светскость) тоже является отклонением, но отклонением в том же западном христианстве, а не в православии. Секулярные процессы в России – не производное нашего богословия, а импортируемая часть западной культуры.

Секуляризм на Западе и в России решает свои задачи принципиально разными путями.

В латинском мире секуляризм сначала действует догматически, богословски, как ересь, а затем вызывает мощные культурные и политические последствия. У западных христиан всё начинается с догматики и заканчивается политикой.

В православном мире всё наоборот: секуляризм как элемент чужого богословия, как еретическое направление внутри другой религии, не может прямо влиять на православную догматику, которая обладает иным внутренним строением. Секуляризм много столетий действует в православном обществе именно политически, он влияет на внешние формы жизни нашего общества, и только в конце берётся за нашу догматику. Сначала Пётр I поверит в эффективность европейского государственного устройства, затем отменит патриаршество. Сначала произойдёт политический переворот 1917 года, затем властями будет инициировано обновленчество. Сегодня на константинопольский патриархат и ситуацию на Украине секулярные силы воздействуют точно так же, политически, вследствие чего разрушается догматика, страдает церковный строй и уходят в раскол те представители церкви, которые поставили политическое выше церковного.

Для православного мира, для исторически православных стран идеология светскости, секуляризм – это в первую очередь политическая проблема и только во вторую – богословская. Для Запада секуляризм – это в первую очередь богословская проблема, а затем политическая.

Поэтому важно понимать, что Русская церковь не сможет легко договориться с западными консервативными христианскими мыслителями и деятелями. Они могут с симпатией относиться к православию, некоторые из них даже переходят в православие и делают это искренне. Но они решают свою локальную задачу – сохранить христианство как ядро Запада, без которой разрушится существующая экономическая и политическая архитектоника западноцентричного глобального мира, а Запад, соответственно, перестанет быть его центром. Христианский Запад начинает критиковать секуляризм, безусловно, за его потворство нравственному упадку, за его беспомощность перед мусульманским религиозным давлением, но также за то, что секуляризм перестаёт обеспечивать Западу его центральное место в мире.

IV

Такое понимание секулярности как ереси в западном христианстве, как особой имплицитной религии многое меняет.

Во-первых, это означает, что разделение на светское и религиозное – это не разделение на что-то общее объективное и нечто частное субъективное. Светскость это не состояние, где нет никакой религии. Светскость ни научно, ни культурно, ни политически не выше религии. Светскость есть одно из религиозных состояний.

Во-вторых, секуляризация – это процесс по вытеснению традиционной религии из жизни общества (главным образом христианства) и замещение её секулярной религиозностью.

В-третьих, утверждение о том, что некая страна является светским государством (то есть секулярным) не означает, что она является нейтральным по отношению ко всем религиям и мировоззрениям. Это означает, что её религия и мировоззрение – это секуляризм, который будет оберегаться и поддерживаться всеми доступными государству средствами через политику, культуру, экономику и науку в ущерб всем другим религиям и мировоззрениям.

Наконец, сделать голос Церкви понятным для секулярной молодёжи означает достучаться до представителей иного религиозного мировоззрения. Если Церковь будет ради этого просто копировать мирские формы и уподобляться им, учиться у них, то ей это никак не поможет, это будет означать, скорее, отступление от собственных основ ради другой религии. Проповедь в современном секулярном мире похожа на проповедь среди язычников в первые века: ради неё допустимо пересказывать Писание в понятных для людей терминах и примерах, но она исключает богословский компромисс между христианством и светскостью, исключает создание равноправного синтеза двух религий, поскольку решает только одну цель – провозгласить об Истине, познакомить людей с личным Богом.

Благодарю за внимание и прошу ваших молитв.